Усиливающаяся экологизация науки, характерная в наше время и для дисциплин исторического цикла, позволяет по иному взглянуть на многие вопросы формирования общих тенденций в человеческом обществе, а именно под углом зрения изучения адаптивных процессов, как биологических, так и культурных и поведенческих. Особенности географической среды, положение популяции в системе других популяций и внутрипопуляционная структура (т.е. биологическая, культурная и поведенческая адаптация) определяют популяционный гомеостаз. Изучение влияния географической среды на формирование антропологического своеобразия человеческих коллективов на палеоантропологическом материале еще не приобрело нужных масштабов исследования. Лишь в общей форме мы можем говорить о средовом адаптивном компоненте, который находит отражение в географической обусловленности варьирования отдельных морфологических признаков. В конкретных же палеоантропологических исследованиях наиболее перспективным при изучении истории популяций и микроэволюционных изменений представляется учет расчлененности ландшафтов. Именно геоморфологические особенности местности и гидрологическая сеть определяют существование или отсутствие географических барьеров, препятствующих или способствующих генетическим контактам между популяциями. Опять–таки в общей форме установлено, что модусы расообразования на отдельных территориях формировались именно с характером прерывистого или панмиксного распространения признаков (Алексеев, 1967,1974,1998).

Исторический процесс на Северном Кавказе обстоятельно документирован археологическими и письменными источниками. Общая линия происхождения большинства современных горских народов достаточно аргументировано улавливается, начиная с раннежелезного века. Судя по археологическим данным, процесс этнообразования в его наиболее перспективных формах (крупные племена, союз племен, народности) протекал или был тесно связан с равнинно-степной зоной региона, с контактной зоной Степи и Гор (см. работы В.Б.Ковалевской, В.А.Кузнецова, В.Б.Виноградова и т.д.) Ход этнической истории определяли многочисленные внедрения в местную среду внешних импульсов, скифских, сармато-аланских, гуннских, болгарских, тюркских и хазарских. Таким образом, плоскостное Предкавказье являлось территорией, где происходила трансформация и синтез традиционных этнокультурных компонентов Степи и Гор, где, начиная с древних времен наблюдалась, с одной стороны, преемственность культур, а с другой – периодичность миграций. Так как только антропологические признаки свободны от такого исторического явления, как заимствование, и потому относительно стабильны и независимы от социально-исторической обстановки, только они могут свидетельствовать о переселении конкретных групп людей. Поэтому палеоантропологические данные особенно успешно могут быть применены в изучении взаимоотношений субстратного аборигенного и суперстратного пришлого населения в этногенетическом процессе (см. работы Г.Ф.Дебеца, В.П.Алексеева, Ю.В.Бромлея).

Ираноязычность осетин и археологические свидетельства аланского влияния на культуру местных горских племен – с одной стороны, и антропологические особенности современных осетин, которые, напротив, сближают их с кавказоязычными соседями – с другой, определяют всю сложность решения проблемы расо- и этногенеза осетинского народа. В этнической истории осетин выделяется несколько периодов, различающихся демографической ситуацией, территорией формирования этноса, интенсивностью интеграционных процессов. Соотношения субстратных и суперстратных элементов в формировании физического облика осетин в различные периоды этнической истории народа показывают, что процесс этнообразования не ограничивался лишь культурными контактами, а имело место и биологическое смешение. Последовательное внедрение в горскую среду многочисленных внешних импульсов, в частности иранства, в результате контактов со степным миром кочевников, скифов, сарматов и алан, способствовало постепенной языковой ассимиляции на территории Северной Осетии и положило начало формированию алано-осской раннефеодальной народности. Оно происходило на равнинных территориях Предкавказья в результате синтеза ираноязычного населения и местного, скорее всего относящегося к адыгскому массиву. Большинство изученных раннесредневековых краниологических серий происходит из могильников, принадлежащих адыгским племенам и аланам, которые широко были расселены по территории нынешних Кабарды, Черкессии и Северной Осетии (Дебец,1948, Алексеев,1974,Герасимова,1997). Преобладающим краниологическим типом этого населения был европеоидный долихокранный вариант с крупными размерами мозговой коробки и узким лицом. Суммарное сопоставление по комплексу признаков, широко вошедшее в практику расового анализа, дающее возможность оценить расхождение групп по так называемым таксономическим расстояниям (в нашем случае по методу Пенроуза в редакции Кнусмана), позволяет нам определить степень морфологической специфичности изученных групп. Анализ полученных таксономических расстояний показал, что наименьшие расстояния и наибольшее количество близких связей обнаруживают в раннем средневековье серии, связанные с аланским и адыгским этносом (Гамовское ущелье,Балпбанка, Ильичево городище, Мощевая Балка, Нижний Архыз, Адиюх, Казазово из Прикубанья). Почти втрое дальше от всех прочих серий отстоят серия из Харха в Дарьяльском ущелье и серия из Эдиси из горных районов Южной Осетии. Они отличаются резко выраженной морфологической специфичностью, оценивая которую, следует признать, что горское население в конце 1 – начале 2-го тысячелетия обнаруживало тот комплекс признаков, который сейчас ассоциируется с кавкасионским, т.е. свойственным современным осетинам. Т.о. анализ таксономических расстояний (по Пенрозу) между краниологическими сериями с территории Северного Кавказа убедительно свидетельствует, что в антропологическом плане интеграционные процессы происходили под знаком аланской доминанты, а горское население было слабо втянуто в эти процессы.

Вторым важным моментом этно- и расогенеза осетин стали массовые миграции равнинного населения в горы после разгрома Алании Чингизидами. С середины 13 в. горные ущелья стали основной территорией формирующегося осетинского народа. Это было время социальных потрясений, разрушений устоявшихся традиций и уклада жизни, гибели огромной массы людей со всеми вытекающими отсюда последствиями для этно- и расогенеза осетин. Между тем, это был период, когда, по мнению большинства исследователей, происходило оформление этнического типа и основных черт культуры и быта осетин, период формирования осетинских обществ. Именно с этого времени можно говорить об осетинах, как сложившейся этнической общности со своей четко очерченной территорией, языком, экономикой и культурой (Тменов, Кузнецов, Гутнов, Тотоев, 1987). Заселение аланами горных районов вызвало необходимость приспособления к другим физико-географическим условиям, что вызвало разнообразные адаптации, в том числе, социальную, которая составляет существенную составляющую популяционного запаса адаптивной изменчивости. Проникновение аланских групп в горные районы протекало, видимо, в условиях благоприятных, поскольку наиболее ранние следы их обитания, датируемые Е.Г.Пчелиной 7-9 вв., были обнаружены в окрестностях с. Лац в Куртатинском ущелье, где уже в середине 13 в. функционирует Дзивгинская церковь, пещерная крепость и целое поселение в балке Фаскау. Археологические материалы несколько более позднего времени из раскопанных там склепов прямо свидетельствуют о том, что к концу 14 в. осетины куртатинцы представляют собой вполне сформировавшееся общество (Тменов,1985,1989). Антропологически этот период представлен тремя сериями из –под скальных навесов над с. Дзивгис в Куртатинском ущелье, серией из каменных ящиков у с.Верхняя Кобан в Кобанском (Гизельдонском ущелье), двумя сериями у с. Кели из каменных ящиков и склепов в Ассинском ущелье и двумя сериями из цирциатских могильников из Рокского ущелья и ущелья Сба в верховьях р.Б. Лиахвы в Южной Осетии. Позволю себе более подробно остановиться на материалах из Дзивгис. Морфологические особенности черепов 13-14 вв. из-под скальных навесов над с.Дзивгис существенно отличались от того комплекса признаков, который свойственен современным осетинам. Кроме того черепа из двух склепов (15 и 18) отличались от третьей серии из пещерного, 21-го, склепа, такими диагностически важными признаками, как высота черепа, высота и ширина лица. Поскольку сооружение склепов связано с традициями родового строя, наблюдаемые различия можно считать особенностями родовой или семейной группы. Представление о б антропологическом облике населения с.Дзивгис может быть дополнено серией из полуподземного склепа ( склеп 3) из раскопок Л.К.Нечаевой 16-17 вв. Черепа из этого склепа типологически близки к черепам из 15 и18 склепов, но уклоняются от типа, который свойственен современным осетинам, еще более мелкими размерами мозгового черепа, более низким лицом и высоким носом. В наибольшей степени эти черепа близки к исследованным мною черепам из аланских могильников, таких, как уже упоминавшиеся Балабанка, Гамовское ущелье, Архыз и Ильичевское городище (Герасимова,1996). Т.о. население, уже оттесненное в горы, т.е. более позднее, чем аланы, сохраняет антропологический облик, свойственный аланскому или алано-осскому этносу. Возможно, что антропологические особенности дзивгинского населения являются отражением более ранних миграционных волн, когда горское население было еще слабо втянуто в интеграционный процесс формирования осетинского народа. Некоторые особенности этих серий можно объяснить контактами с адыгскими племенами, которые издавна имели место, судя по археологическим данным (Иерусалимская,1978,1983) и прослеживаются на антропологических материалах из Мощевой Балки (Герасимова,1986). Здесь, видимо, в процесс метисации алано-осского населения были втянуты и адыгские племена. Запертое в ущельях, потесненное в горы, равнинное аланское население для того, чтобы избежать катастрофических демографических последствий разгрома Алании было вынуждено вступать в брачные контакты с адыгскими племенами, тем более что для Западной Алании контакты с адыгами уже имели некоторую традицию Черепа из пещерного склепа обнаруживают сходство с черепами из более поздних склепов 16-17 вв.у с.Лац того же Куртатинского ущелья. Эти черепа в более выраженной форме обнаруживают тот вариант, что свойственен современным осетинам. Это происходило за счет усиления контактов с автохтонным горским населением, антропологические особенности которого нам известны по находкам из раннесредневековых могильников Херх и Эдиси. Эти же особенности характерны для серии из могильника Верхняя Кобан, синхронного дзивгинским, из соседнего Гизельдонского (Кобанского) ущелья (Герасимова,1993, Тихонов,1993).Серия происходит из каменных ящиков и уверено, по археологическим материалам, увязывается с местным горским населением. Верхнекобанская серия характеризуется крупными размерами мозговой коробки, значительной величиной поперечного и высотного диаметров, умеренной брахикранией, широким лицом. Таким образом, средневековые осетины Гизельдонского ущелья (Верхняя Кобан) обнаруживают комплекс признаков, который характерен для современных осетин. Значит ли это, что горское население сыграло решающую роль в расо- и этногенезе осетин, а влияние аланского суперстрата проявилось лишь в победе языка и некоторых культурных новациях? Этому утверждению противоречат ряд фактов. Во-первых, анализ межгрупповой изменчивости признаков мозгового и лицевого черепа у населения этого времени по сравнению с раннесредневековым населением показывает, что изменчивость признаков здесь больше и сочетание их разнообразнее. Морфологическая специфичность серий постмонгольского времени по сравнению с ранним средневековьем более значительна. Во-вторых, краниологические особенности населения ущелий, например, Куртатинского и Гизельдонского, в 13-14 и 16-17 веках имеют перекрестное сходство. Так Дзивгинские черепа из 15 и 18 склепов 13-14 вв и 3 склепа 16-17 вв обнаруживают сходство с черепами из склепов Джимара и Хуссар 16-17 вв. соседнего Гизельдонского ущелья. А серия из пещерного 21-го склепа из с. Дзивгис обнаруживает сходство с раннесредневековыми сериями из Харха и Эдиси и с серией из Верхней Кобани. Наличие сетевидного сходства между сериями и уменьшение количества близких связей по сравнению с ранним средневековьем показывают, что процесс метисации алано-осского и горского населения имел длительную протяженность и выраженную специфику в отдельных этнолокальных группах, и даже в рамках отдельных обществ, например, Куртатинского (Герасимова,2003). Неравномерность и специфика процесса этнической и антропологической консолидации объясняется разными причинами, как внутреннего, так и внешнего характера. Немаловажную роль в интеграции горского и алано-осского массивов играло благоприятное географическое положение, а именно наличие удобных перевалов для торговых путей, пастбищ и земель для земледелия, местонахождений полезных ископаемых. Наличие этих условий способствовало активному вовлечению горского населения в процесс формирования осетинских обществ. Аланы-мигранты, стоявшие на ступеньку выше автохтонного населения, продолжали быть активным реагентом в этом процессе. Во многом, консолидации, во всяком случае, антропологической, способствовали, как ни странно, походы Тимура. Трагические последствия этой экспансии, вызвавшие сокращение доли мужского населения, нехватку брачных партнеров и увеличение близкородственных связей, могли быть избегнуты лишь за счет усиления контактов с горским населением путем расширения круга брачных связей. Роль горских племен прослеживается на антропологических материалах позднесредневекового времени из склепов Северной Осетии. В черепных сериях возрастает процент короткоголовых и широколицых черепов, хотя, в целом, по признакам, характеризующим форму мозговой коробки, и ширине лица, население большинства ущелий Северной Осетии продолжает сохранять антропологический тип более древнего равнинного населения, что никак не соответствует антропологическим особенностям современных осетин. (Бунак,1953; Шевченко,1986; Герасимова,1993).

В 19 в. началось обратное переселение осетин на предкавказские равнины. К сожалению, у нас нет краниологических материалов, датированных этим временем и принадлежащих непосредственным предкам осетин. Традиционно используемый материал для расогенетических построений отстоит от нашего времени на два столетия. Речь идет о сборных сериях трех крупных этнолокальных групп- иронцев, дигорцев и туальцев, изученных в свое время В.П.Алексеевым (1974).Приходиться признать, что особенности этих черепов также не дают возможности связать их с современным населением Осетии. Сравнительные данные по современным осетинам, в переводе на черепные размеры, свидетельствуют, что на протяжении последних 200 лет произошло уменьшение продольного, значительное увеличение поперечного диаметров и ширины лица. Эти изменения происходили на фоне жесточайшего демографического кризиса, когда в результате «моровой язвы» население Осетии сократилось с 200 тысяч человек до 20 тысяч (История Северо-Осетинской АССР,1987). Переселение осетин на предгорные равнины сопровождалось ломкой устаревших патриархальных отношений, уменьшением числа кровнородственных и расширением территориальных связей. Имеются хорошо документированные свидетельства тесных контактов, включая брачные, с кабардинцами, есть данные о переселении значительного числа осетинских семей в Балкарию и балкарских в Дигорию, о тесных этно-культурных контактах осетин с ингушами и браках между ними в низовьях р. Армхи (Волкова,1974). Расширение территориальных и брачных связей фиксируется анализом таксономических расстояний между современными кавказскими группами и последовательным сравнением матриц суммарных расстояний от раннего средневековья ко времени, близкому к современности, говорящем об незначительной морфологической специфичности сравниваемых групп. Незначительная степень морфологической специфичности современных северокавказских популяций выражается также в наличии сетевидного сходства и близких таксономических расстояниях между краниологическими сериями осетин, кабардинцев и ингушей (Алексеев,1974, Герасимова, 1993, 1997).Таким образом, можно сказать, что характер расообразования на Северном Кавказе определялся характером популяционных взаимоотношений, выражающимся в различной интенсивности брачных связей в контактной зоне Равнин и Гор в различные временные отрезки.

Текст статьи републикуется с сайта ЭтноЖурнала © Герасимова М. М., 2006; © ЭтноЖурнал