ДРУГОЙ — понятие современной философии, представляющее собой персонально-субъектную артикуляцию феномена, обозначенного классической традицией как \"свое иное\" (Гегель) и обретающее статус базового в рамках современного этапа развития философии постмодернизма (см. After-postmodernism), фундируя собой стратегическую программу \"воскрешения субъекта\". Данная программа формируется в поздней (современной) философии постмодернизма на основе своего рода коммуникационного поворота в артикуляции философской проблематики. Оформление коммуникационной (современной) версии постмодернистской философии осуществляется на базе синтеза идей диалогизма, высказанных в рамках неклассической философии (экзистенциальный психоанализ, современная философская антропология, философская герменевтика, философия католического аджорнаменто и философская концепция языковых игр). — Прежде всего, сюда относятся идеи о так называемом \"коммуникативном существовании\": \"бытие-с\" у Хайдеггера, \"со-бытие с Д.\" у Сартра, \"бытие-друг-с-другом\" у Бинсвангера, \"отношение Я — Ты вместо Я — Оно\" у Бубера, \"преодоление отчаяния благодаря данности Ты\" у О.Ф.Больнова, \"малый кайрос\" как подлинность отношения Я с Ты у Тиллиха и т.п. Так, например, в рамках данной постмодернистской программы чрезвычайно актуальное звучание обретает тезис Сартра \"мне нужен другой, чтобы целостно постичь все структуры своего бытия, Для-себя отсылает к Для-другого\", — подлинное бытие \"Я\" возможно лишь как \"бытие-с-Пьером\" или \"бытие-с-Анной\", т.е. \"бытие, которое в своем бытии содержит бытие другого\" (Ж.-П.Сартр). Столь же созвучной оказывается для коммуникационной стратегии постмодернизма позиция Рикера, полагавшего, что \"исходный образец обратимости обнаруживает себя в языке — в контексте интерлокуции. В этом отношении показателен обмен личными местоимениями: когда я говорю другому \"ты\", он понимает это для себя как \"я\". Когда же он обращается ко мне во втором лице, я переживаю его для себя как первое. Обратимость затрагивает роли как говорящего, так и слушающего, предполагая — как в отправителе, так и в реципиенте сообщения — способность указать на себя. Но обратимы только сами роли. — Идея незаместимости учитывает личности, которые эти роли играют. И в дискурсивной практике, в отличие от языковой интерлокуции, незаместимость проявляется в фиксированном использовании местоимения \"я\", его закреплении\". Способ бытия есть, по Сартру, \"быть увиденным Д.\", подобно тому, как механизм конструирования \"Я\" основан, по Гадамеру, на \"опыте Ты\", и главное содержание этого опыта есть \"свободное перетекание Я в Ты\". — Каждый из коммуникативных партнеров не только \"является значащим для другого\", но и \"обусловлен другим\", и именно поэтому, по словам Левинаса, \"каждый, кто говорит \"Я\", адресуется к Другому\". В такой системе отсчета возможна лишь единственная форма и единственный способ бытия \"Я\" — это бытие для Д., зеркало которого заменило собою разбитое зеркало прежнего объективного и объектного мира классической культуры. В противоположность классической философской традиции, в рамках которой определенность человеческого сознания задавалась его интенцией отношения к объекту (и даже в противоположность постмодернистской классике, в рамках которой децентрированная субъективность неизменно была погружена в текстологически артикулированную среду: как писал Гадамер, \"игра речей и ответов доигрывается во внутренней беседе души с самой собой\"), современная версия постмодернизма определяет сознание посредством фиксации его интенции на отношение к Д. Фигура Д. становится фундаментальной и конститутивной семантической структурой в современных попытках постмодернистской философии реконструировать понятие субъекта. Вектор отношения субъекта к Д., в постмодернистском его видении, — это \"метафизическое желание\", репрезентированное в грамматическом звательном падеже (Левинас). (В сущности, в данном моменте современная культура вновь воспроизводит в своем философском дискурсе фигуры традиционной восточной натурфилософии: в частности, в постмодернистской концепции Д. могут быть усмотрены аналогии с древнекитайской концепцией спонтанности \"цзы-жань\", предполагающей самоопределение сущности посредством резонирования с другими (Другими) сущностями того же рода — \"лэй\". — Отсюда реминисценции постмодернистской философии по поводу традиционной восточной философии: программный \"антиэллинизм\" Деррида, обращение Кристевой к философии Китая, универсальный интерес постмодернизма к дзен-буддизму и т.п.) Результатом коммуникации выступает вновь обретенное философией постмодернизма \"Я\" — \"Я\", найденное, по Делезу, \"на дне Д.\". Так, по оценке Деррида, \"фрагментарный человек\" может быть собран только посредством Д. Таким образом, несущей организационно-смысловой фигурой современной версии постмодернистской философии становится фигура субъект-субъектных отношений (коммуникации). Центральная проблема постмодернистской концепции Д. конституируется как проблема подлинности коммуникации: как отмечает Лакан, \"как только... ребенок столкнется с Другим, он немедленно теряет свою былую невинность и начинает защищаться от реальности посредством языка\". В данном контексте даже в ситуации предельно коммуникативной, а именно — в ситуации отношения к Богу, \"человеку нужна ложь, нужен посредник\", ибо \"не нужно веры, когда есть знание ложного мифа\" (Жирар). В этом отношении подлинность субъект-субъектных отношений, позволяющая идентифицировать их как коммуникативные, может быть зафиксирована по такому критерию, как их неопосредованность. Максимальная степень последней возможна именно в отношении к Богу, ибо \"христианский посредник сам себя устраняет\" (Жирар), однако Бог не может рассматриваться как Д. в полном смысле этого слова, поскольку, выступая в качестве коммуникативного партнера для субъективного Я, Бог, тем не менее, не конституируется в качестве Д.: \"Бог — не Другой. Это — Бог\" (Гвардини).

© Можейко М.А., Майборода Д.В., 2001, 2006